Эта рецензия на две книги, которые без особой надобности, конечно же, никто читать не станет, но в свете вновь возникшего
ажиотажа относительно внесения изменений в конституцию, посещением Абе храма Ясукуни, и вспыхнувшие в связи с этим разговоры о
неизбежной трансформации Японии в военизированное государство, не помешает
разобраться в том, чего они носятся со своей конституцией как писаной торбой.
Одна из книг написана профессором юриспруденции Токийского
университета Наоки Кобаяси в 80-х и является каноническим примером того,
что левые, или как их было принято было называть, прогрессивные силы, видели в конституции,
статье 9, и почему они столь негативно относились ко
всем попыткам её изменить. Книга Кобаяси – «Статья 9 Конституции» [1]– интересна тем, что она является своего рода
энциклопедией левых взглядов. Другая – написана и опубликована в 2006 году популярным
комедиантом, телеведущим Хикари Оота в тандеме с антропологом и религиоведом Син'ити Накадзава. Вторая книга носит кричащее эпатажное заглавие – «Сделаем статью 9 мировым наследием». [2] С момента выхода первой и до момента выхода второй прошло около 20 лет. За это время политическая картина мира и приоритеты международной и внутренней
политики Японии радикально изменились. Насколько при этом
изменилась риторика вокруг многострадальной главы 9? Ōта и Накадзава относят себя к центристам, но так ли уж
отличается то, что они пишут от крайне левого Кобаяси?
***
Чтобы разобраться и до конца понять точку
зрения японского левого крыла, нужно немного отойти от темы и вспомнить одну из основных теорий международных отношений – реализм – и его базисную концепцию – баланс сил. Суть теории заключается в том,
что для поддержания мира необходимо равномерное распределение политической и
военной силы, если же распределение сил нарушается, и одна из сторон аккумулирует больше ресурсов,
то возникает перевес, который может привести к
нарушению стабильности, то есть к войне. Во избежание этого, все страны-участники
международных отношений вынуждены вкладывать деньги в обеспечение безопасности,
наращивая и развивая военную мощь и/или вступая в военные союзы и коалиции – это и есть, так называемая, дилемма безопасности . Таким образом, мир и дружба достигаются за счет того, что все участники рассматривают друг друга как возможную угрозу
и готовятся к худшему, но осознавая, что оппонент так же подготовлен и
вооружен, поддерживают мир, который в международных
отношениях всегда лучше доброй ссоры.
Разумеется, как и любые другие теории раздела
наук социологии и политологии, это теория не основывается на доказательствах, собранных опытным путем, так как такими возможностями
социальные науки не обладают, а основывается на анализе истории взаимоотношений государств и
возникновения войн. Поэтому она не является аксиомой и у неё есть
противники – теории идеалистического толка, которые отталкиваются от того, что все участники
международных отношений добропорядочны, стремятся к миру и поддерживают мирные отношения потому, что мир взаимовыгоден. Тем ни менее реализм все еще остается ведущей теорией и ключом к пониманию того, как устроена внешняя политика.
Японское левое крыло не признает реализм как таковой. Не признает всецело и абсолютно, полагая, что Япония
вполне может обойтись без сил самообороны и какой бы то ни было системы государственной безопасности. Поэтому в их трактовке статья 9 запрещает иметь не только вооруженные силы, но и силы самообороны. Страна без армии, без сил самообороны совсем
не кажется им фантастической утопией, а наоборот воспринимается как единственная возможность
обезопасить Японию. Кобаяси пытается преподнести это как реализм атомного
века и насущную необходимость, отдавая при этом Японии роль первопроходца на
этом нелегком пути:
С момента возникновения государств
представление о том, что государство, чтобы поддерживать свою независимость и
безопасность, должно иметь вооруженные силы, защищать свою территорию, и для
поддержания государственной власти применять силу, стало
чем-то вроде «общепринятой точки зрения». Существование человечества достигнет опасного
предела, если не пересмотреть эту общепринятую точку зрения и не передать
полномочия государства человечеству – в этом скрыт технический парадокс, созданный руками людей. Для того, чтобы преодолеть этот парадокс и
перевернуть «общепринятые взгляды, необходим глобальный прорыв. В наше время,
когда реальной политикой управляет интересы государства и национальные амбиции,
кто-то должен встать во главе и совершить прорыв, перевернув общепринятые нормы
силовой политики. И эта честь – быть первопроходцем – выпала
Японии, которая в главе 9 отказалась от всех прав на ведение войн. (Кобаяси: 11)
Несмотря на то, что в Японии достаточно много людей, которые допускают, что
полный отказ от вооружения и прав на ведение войн это вполне реальный шаг, при
этом не задумываясь о вопросах фактической реализации этого шага в конкретно заданных
условиях, этот вопрос все же является ключевым вопросом для всех,
кто работает на поприще реальной политики, и ответ на вопрос: «Каким образом
будет гарантирована безопасность государства и его граждан?» - является краеугольным камнем, который нельзя оставить без ответа. Кобаяси хорошо знаком с критикой левых идей, поэтому, чтобы доказать, что пацифизм статьи 9 не является оторванным от реальности витанием в облаках или отсутствием здравого смысла, как его часто
называют, приводит аргументы в пользу того, что «пацифизм главы 9 это не только
рациональный выбор для всего человечества, но и мудрая и реалистичная политика,
направленная на сохранение Японии как государства» (Кобаяси:16). Другой вопрос, выглядят ли его аргументы убедительно, для тех, кто не взращён в условиях японской галапагосской политической изолированности.
Кобаяси приводит пять доводов, которые должны убедить читателей, что отказ от сил самооборон это самый надежный способ защитить страну.
Он утверждает, что во-первых, Япония не обладает географическими,
социальными и экономическими условиями для успешного ведения современных войн,
даже если это не атомная война, поэтому отказаться от войн в целом будет лучшем
для нее вариантом. В условиях холодной войны, японское министерство обороны
рассматривала СССР в качестве потенциального врага, и вся оборонная стратегия
была рассчитана то, что придется защищаться от нападение СССР. Оставим вопрос о
том, на сколько реальна была угроза нападения на СССР, и посмотрим на доводы Кобаяси по этому вопросу:
Теория об угрозе СССР преподносит СССР
воплощением зла, она утверждает, что СССР, как только обстоятельства будут
соответствовать, нападет на Японию, но имеем ли мы достаточно оснований, чтобы
думать так? Раньше мы точно так же считали Америку и
Англию империями зла и ввязались в кровопролитную войну. Даже если СССР и
является угрозой в широком смысле этого слова, мы должны думать о том, как
сделать так, чтобы он перестал быть угрозой, а считать его за врага превентивно
может привести к ужасным ошибкам. К тому же, рассматривать соседей в качестве
врага приведёт лишь к разжиганию
национальной розни, и более чем что либо, это не соответствует духу японского пацифизма. ( Кобаяси:155-156)
В завершении Кобаяси добавляет, что "в мире нет ничего сильнее
правды." Этот аргумент, если его можно так назвать, - это вполне заурядная
риторика людей, которые "не верят" в теорию баланса сил и, кроме того, это риторика политических
движений, которые никогда или долгое время не имели возможности находиться у руля и решать фактические политические
вопросы. Еще более ярким примером такого политического аутизма является
утверждение Кобаяси о том, что "нет никакой особой пользы от захвата маленьких государств, а скорее наоборот, один урон, так как страна-захватчик
подвергнется критики мирового сообщества." (Кобаяси: 193) Эти его утверждения, как ничто другое,
раскрывают его взгляды на вопросы государственной безопасности.
Аргумент номер два гласит, что военный союз с США представляет для Японии
опасность, нежели гарантирует ее защиту, так как коалиция с США может стать причиной вовлечения
Японии в войну и негативно влияет на отношения с СССР. Критика политики
правящей партии в отношении США, в целом, была одним из ключевых тезисов левого
движения. Существует мнение, что открытая
анти-американская риторика обеспечила левым поддержку людей, испытывающих не учитываемые правящей партией антиамериканские настроения. В целом, за все послевоенные годы ярко выраженных антиамериканских настроений в
Японии не наблюдалось, и единственная причина, из-за которой рейтинг США как
одной из самых любимых стран кратковременно упал, согласно ежегодным опросам проводимым японским
правительством, была война во Вьетнаме, но в обществе была, есть и будет группа людей, по разным причинам испытывающих
неприязнь к США. Их то под свои знамена собирали левые и ультра-правые политические движения. Поэтому Кобаяси не скупиться на критику как политики
"зависимости" от США так и политики самого США.
В качестве третьего аргумента, Кобаяси отсылает нас в недавнее прошлое и заявляет,
что развитие и упрочнение сил самообороны в Японии не гарантирует
безопасности населения, так как это может привести к тому, что Япония опять
превратиться в милитаристскую державу, и это нанесет урон демократическому развитию страны. Страх призрака милитаризма,
возрождение военщины, и как следствие всего этого недоверие к армии как
институту, были одними из центральных моментов левых
движений. Кобаяси свои опасения объясняет следующим образом:
Когда безопасность страны ставят превыше
всего, то людей принуждают забыть про всё и служить на благо Родине. Люди
начинают повиноваться приказам военных, и вот уже они в унисон говорят дома,
что "кроме победы им ничего не надо", а на заводах и на полях сражения клясться:
"всё -для Родины, ничего - для себя". Довоенная Япония была именно
таким классическим примером государства, нацеленного на собственную
безопасность. (Кобаяси: 166)
Для людей, воспитанных в государствах с сильно
развитой военной эстетикой, вполне возможно "всё - для Родины, ничего -
для себя" не звучит отталкивающе или отпугивающее, но в послевоенной
Японии эта фраза один является воплощением безоглядного национализма и
милитаризма.
В качестве четвертого аргумента Кобаяси выдвигает экономический фактор. Он считает, что Япония не обладает запасом природных ресурсов
для ведения долгосрочных военных действий, поэтому в ее
интересах стать «экономической державой» и укреплять связи с соседними
государствами. В этом присутствует кокетливое напоминание о том, что Япония уже
является экономической державой, и что своими экономическими достижениями она
обязана именно тому, что её военный бюджет ограничен. Это
очень популярный тезис в защиту главы 9, который первым использовал Ёсида Сигеру, в то время, когда он еще защищал
конституцию и трактовал главу 9 как полный отказ от всех возможных видов
вооруженных сил и средств.
Последний тезис Кобаяси звучит до удивления неправдоподобно. Он заявляет, что "так как Япония со всех сторон окружена
морем, и не имеет серьезных конфликтов с соседями (за
исключением Северных территорий), политика экономического и культурного
сотрудничества более уместна для Японии, нежели, чем наращивание военного
потенциала." (Кобаяси: 61-63). Выглядит так, как будто Кобаяси совсем запамятовал о том, какую роль Япония
играла во второй мировой войне в Азии, и какое это влияние оказало на отношения
со всеми ближайшими соседями. Такая забывчивость представителя левого крыла лишь в очередной раз подчеркивает
оторванность, изолированность и внутреннею сфокусированонсть всей послевоенной политической полемики. В этом плане до самого окончания холодной войны относительная стабильность биполярного мира способствовала тому, что Япония под прикрытием американского ядерного
зонта могла себе позволить культивировать совершенно тепличные представления о внешней политике.
Таким образом, все причины, выдвинутые Кобаяси, абсолютно не имеют смыла вне особого исторического и
внутреннего политического контекста – все они пропитаны страхом призрака милитаризма, оторваны от внешнеполитического контекста и, в своей изолированности,
рассчитаны исключительно на внутреннего потребителя. Однако все это делает очевидным, что в ходе
развития внутренне-политического дискурса, пацифизм статьи 9 стал играть весьма важную
роль. Для представителей левого крыла статья 9 давала неиссякаемые возможности критики правящей
партии. Прежде всего это критика обрушивалась на политику обеспечения внешней
безопасности – создание сил самообороны, их укрепление, бюджет, выделяемый на
оборону, коллективный договор о безопасности с США. Эта риторика позволяла
собрать под свое крыло всех, питающих антиамериканские настроения, и таким
образом статья 9 внесла свою лепту в формирование национального сознания, но
этим её влияние на формирования послевоенной японской самоидентификации не
заканчивается.
Базирующийся на статье 9 японский пацифизм
создал платформу для создания мифа о японской исключительности и об особой миссии,
возложенной на Японию. Кобаяси неоднократно подчеркивает, что «статья 9 – это
особенное положение, которое не имеет аналогов в мире, рожденное оно было в результате наслоения различных
обстоятельств, но в условиях «ядерного века» статья стала рациональным
выбором.» (Кобаяси:12)
***
Хикару Ōта – популярный комедиант,
один из участников дуэта «Ржачные проблемы», выступающий в амплуа балбеса,
настойчиво пробует свои силы в качестве ведущего программ на политические темы.
В одной из них – «Если я, Ōта, стану премьером, то ...
секретарем будет Танака» (Танака – имя партнера Ōты) – поднял вопрос о пересмотре конституции, и
позднее в тандеме с профессором Накадзава написал книгу на эту же тему. В своей книге, Ōта утверждает, что несмотря
на то, что японская конституция достойна того, чтобы ее, наподобие пирамид,
возвести в ранг Мирового наследия.
Полемика Ōта это, в отличие от Кобаяси не взвешенная и продуманная полемика политика
и ученого, а мнение обывателя на около политические темы, но не простого обывателя,
а человека постоянно находящегося в свете софитов и под прицелом камеры.
Поэтому то, что он говорит, это с одной стороны, его личное мнение, а с другой стороны то, что позволило бы привлечь внимание,
создать резонанс, поднять рейтинг программы и увеличить популярность среди
читателей и зрителей. Является ли его взгляд на конституцию и статью 9 взглядом
большинства
или же это доведённая до крайней степени эксцентричности точка зрения – это вопрос спорный, но
то, что он поднимает темы, которые вызывают интерес и отклик у зрителей, – в этом нет
сомнений. И именно поэтому интересно то, что он говорит, а говорит он следующее:
После войны конституцию
называли странной, необычной. Но если подумать, что мы в тот исторический
момент перевернули историю человечества, то мы должны с должным уважением
относиться к конституции. Египетские пирамиды внесли в число Мирового наследия,
потому что они перевернули представление человечества об архитектуре. Так вот,
японская конституция, и особенно статься 9, - всё это вещи того же масштаба,
что и пирамиды. (Ōта:56)
Ōта также как и Кобаяси считает, что конституция и глава 9 ставят
Японию в абсолютно исключительное положение – положение, которое дает Японии в
целом право быть уникальным, единственным и неповторимым государством на земле. Ōта с Накадзавой, чтобы передать всю исключительность
положения Японии приводят весьма образное сравнение с монастырем.
Конституция Японии отличается от конституций обычных стран. Глава 9 делает её
исключительной. Это произошло из-за того, что в базисные принципы страны были
заложены противоречия. И это делает Японию похожей на монастырь. Обычным людям не под силу жизнь
монастырских. Но само наличие монастырей дает людям ощутить невозможное в обычной жизни, дает им
почувствовать, что существуют высокие идеалы, к которым можно стремиться. Важно
само наличие мест подобных монастырям. (Ōта: 126-127)
Из диалога Ōта и Накадзава уже ясно прослеживается, что Япония с ее
конституцией не просто исключительны, но находятся на вершине иерархии неповторимости, и даже
недосягаемости. Как отмечает Ōта, «глава 9 – это попытка превзойти предел, установленный человечеству. Но
возможно, глава 9 находиться выше этого предела.» (Ōта: ) Это представление об исключительности
японского пацифизма делает позицию Ōты сходной с позицией Кобаяси, и одновременно демонстрирует насколько
представление об японской исключительности пустило корни и не ограничено
рамками каких бы то ни было политических взглядов. Накадзава называет японский пацифизм религиозным
учением, плотно связанным с менталитетом японцев и являющимся «скрытыми
скрепами» (Ōта:20), а Ōта считает, что «конституция уже определенным
образом укоренилась в ментальной почве японцев» (Ōта:17). Таким образом японский
пацифизм и подкрепляющая его конституция дает неограниченные возможности для
подпитки национального эго.
Ōта, в отличие от Кобаяси, даже не задается вопросами государственной
безопасности. Он может не отвлекаться на вопросы о госбезопасности, прежде
всего, потому что он не политик и не облачен полномочиями, когда об этих
вопросах думать необходимо. Не является он и политологом, которым свойственно
продумывать различные варианты развития событий. Но возможность забыть об этом
еще раз говорит о том, что даже в 2004 году, несмотря на то, что Северная Корея уже имела свое ядерное
оружие, и возрастающую мощь Китая с одной стороны и
анти-японские настроения с другой, в Японии до сих пор привалирует атмосфера всеобщей отстраненности
от международных политических вопросов.
При этом Ōта не впадает в крайности и, говоря о монастыре,
он все же за точку отсчета берет «современный монастырь», признавая наличие сил
самообороны и всех современных трактовок конституции, он утверждает, что
«ценность представляет то, что отклоняясь, от прямой линии и создавая
всевозможные трактовки, сохранили конституцию.» (Ōта: 60) Если перефразировать, то выходит, что
при всей двусмысленности, неоднозначности конституции, важность представляет не
то, как ее трактуют, а сам факт ее наличия, и тут уже напрашивается сравнение с
религиозными талмудами и писаниями – не важно, что в них скрыты противоречия,
важно – что они есть.
Не просматриваются в
полемике Ōта и сильных антиамериканских настроений. Как и
многие японцы он не рассматривает негативно факт того, что конституция была
«навязана» американцами. Ōта пишет:
Конституция существовала с момента моего рождения – сорок один год
я жил в рамках этой конституции. (Ōта:62)
Он подчеркивает, что видит ценность
конституции в том, что она была создана не одними японцами, а это результат
совместных усилий и неповторимого стечения обстоятельств. Это не значит, что
антиамериканские настроения в полемики Ōта полностью отсутствуют, но это значит, что
антиамериканские настроения потеряли свою актуальность в связи с вопросом о
истоках конституции.
***
Точка зрения Кобаяси является каноническим примером левых взглядов, укоренившихся и
процветающих в период холодной войны. Многие из его
утверждений потеряли смысл и актуальность в момент развала СССР и окончания
биполярного противостояния, но основной - миф о японской исключительности,
основанной на пацифизме - неимоверно живуч, и до сих пор
занимает важное звено в формировании самоидентификации.
[1] Kobayashi, Naoki, Constitution. Article 9 [Kenpō daikyūjō].
Iwanami shinsho:
1982(2004).
[2] Ōta, Hikaru, Nakazawa,
Shinichi, Let’s make article 9
World Heritage [Kenpōkyūjō wo sekai isan ni]. Shūeisha shinsho:2007.
No comments:
Post a Comment